дорогим ведьмам, собакам и умвельту в заветах ильича (микрорайон пушкино)
об апрельской прогулке
меня ранит огромное пухлое облако в самый желудок
почтенный тетерев оказался на сорванном краешке фотографии
разведённые в тёмное цветом глаз пробираются ручьи как воры
и не проберутся никак, скормлена ботва, мешок залатан
снова преет дерево и горчит дорога
снова ноздреватый сон иссасывает ноги
снова отражаются в ногтях иголки розмарина
снова воздух обваливается на перевал прозрачной скалой
скормленный судорогам будто творог
стаей черепков корпус размётывает и перемешивает
копытцем психического синяка метит рикошет
авторские ладони упираются в нёбо
дерево
чувствую себя деревом, которое росло не в ту сторону
образ дерева убиквитарен
но уверена, у каждых, кто о нем говорят
своя история
что в ней может быть личного?
кажется, это всегда
чувство корня, подозрение о каверне
жизнь несет восходящий ток
ожидание ветра и ворошение копны дождем
треск и влага
в мае мы гуляли с соней в заветах
деревья скрипели, мы задались вопросом
как возникает их звук
мы спрашивали друг дружку
спрашивали катю, когда вернулись в дом
возможно, и юлю
обсуждали, что нужно спросить саунд-артиста
который в тот вечер приехал к ним в гости
он-то точно знает
но, кажется, так и не спросили
или спросили, но он ответил что-то
что я не запомнила
я говорю об этом, потому что поразительным образом порой
ответы, которые долго ищешь
забываются, если не подходят
дерево — это сплошная дверь
без выемки для ключа
внутри собираются на балы коварные эльфы
ворующие у людей годы жизни
если обойдешь его против солнца
тогда-то дверь и откроется
бросятся врассыпную эльфы
войдет человек
стихотворение вдохновленное твитом ю
перевяжи меня своим взглядом в лапшичной
как я могу доверять тебе
если мы так по-разному произносим «а» и играем в мяч
запах от кроссовок после долгой прогулки
утверждающий что-то
от чего не спасают обглоданные бликами вечерней зари
ремни безопасности
пустота или умолчание? только телу известно
законченными высказываниями сворачиваешься в ящики картотеки висящие в (?)
я не могу вспомнить что хотела сказать тебе
нелли говорит это злость
в брюхе червя или птицы
мы всё равно высеваемся мимо воспоминаний
но не в этом ли тонкая радость чьи колечки-объятия
представляются из доминирующей позиции
тесной дырой
заветы
особая чистота дома с собаками
где уже избавились от привычки отрицать очевидное
тонет рука, заходящая за ширму
булькает излишек нежного в пазу забрáла
я напрягаю все мышцы чтобы не падать
в позу воина
тлеть в жадно-жадных устоях полевых
выколачивающих из ботинок языками
разбой
гряды прутьев, присоски мальвы
выбегающий из лобка стеной — вой?
позвоночек
и его серебряный язычок
слезы поршнями толкают нас в будущее, а я опять не хочу
еще пять минуточек
безвременья
о том как мы с настей, яриком, женей, ирой, димой и возможно кем-то еще ехали на др ю и со
поезд дрожит как щенок
то у чего нет имени становится вечностью
редеет земля под тенями мы рыщем
распада утверждений приняв невозможность их полнокровно обогнуть
и далее приняв вынужденность своего же в них гнездования
опираясь на эти находки лихорадочно сходим с мест
отслаиваясь от фатального монолита глянцевитыми стружками
мы нагнетаем в обращенном на него взгляде дробинки сорной отваги
ей одной доверяя буравить данность между нами и будущим
как часть этой данности снова и снова разрываясь
запекаемся в попкорн
но пусть никому из нас из себя не выстрелить а только лопнуть
пустоцветом ложась на собственную могилу где нас заметет непрошеный сахар
остается надежда что яростью смерть захлебнется
и слепит нас в освинцовевший хлебец им мы снесем голову богу
тогда без его опеки в раскованном вздохе трещин
оно взойдет
DETOURS
перекрестно выкашиваем молчанием
берег, в предыдущий момент
покрытый нашими голосами,
под собой таящими, что мы —
множественно и многократно —
смещаем взятую как материал —
материю. в шутку ли, с любопытством,
а может — повинуясь механике,
что нас самих вытесняет
(той, что не имеет намерения —
так полагаем) из отсутствия
предположения о нас в наше
размещение: темное ложе
и окрестности.
ритуал набега —
раз за разом —
ищет возможности оголить
рельеф объекта, как тот действительно
им обладает. и все же молчание наше
заимствует метод
у андерсоновской русалочки
и дважды полно
нами: не только изымая
слущенное прежде, но и —
в траектории отступления.
возможно, решающей иллюзии
по поводу этого проекта
никогда и не возникало;
жесты коллективной штриховки,
складываясь пополам у того
контура, который мы называли
принадлежащим объекту,
возвращали эхолоту внимания —
вычитая изъятое другими —
то ли ключ, нанизавший наш клан,
мелодику квалиа,
то ли частные всплески над ней —
собственно нас.
С Новым годом!
движется снег
молчащее
вдоль реки подогнуло колени
горсть косиц образует основу
пальцы — утóк
снежная ткань перерезала
острия голосов
я всего лишь твой взгляд
увязший в теле
вопрос между стесами
времени