Петру Строкину
1.
На улице — почти никого. Машина скорой мерцает
рядом с Дикси. Выпал снег, как будто тепло.
Дверь закрывается в необычную сторону.
Мысль одна и та же прокручивается в голове.
Ноги концепта торчат из сугроба, тела не видно —
рассредоточено вдоль всего, что мы знаем, только
больше всего; помнишь, я несколько раз
пересказывал эту историю для философов, и затем
они переводили ее на языки своих снов, типа того.
Открывались новые комнаты, но в каждой из них
та же самая птица криком разрезала пространство —
песня о том, что недостаточно данных,
даже если весна в Москве. Сворачиваем во дворы,
безуспешно сплетая головы
(в лаборатории — ночь).
2.
В нашей лаборатории ночь, хотя ты честно пыталась
выделить в том, что я говорю, ту или иную
проблему, что мимикрировала под поэтический образ,
разрезающий каждую комнату чистым движением.
Денежные потоки — ну да, мы вылетали в зону сплошных различий.
Линза насилия — слишком слабо ловила свет.
Пьеса разыгрывалась.
Композитор шутил на либеральных частотах
о веганах, может быть, но ведь и он рискует проснуться
во втором эпизоде, в сочетании любом.
3.
В этом и дело, ты говорил, мы не можем иначе
воспринимать. Самоубийство — самый важный вопрос?
Вряд ли. Разве что в рамках антропоцена.
Не хватает воображения, чтобы представить
тот пресловутый ландшафт зелени парков, закрученных
в новый узор. Что ты простукиваешь постоянно?
С оптимизмом смотришь как будто на шлейф ДНК.
Мол, даже в этой стране я могу придумывать всякое,
вдоль заснеженных узких улиц скользить,
поворачивать голову вне тюрьмы цвета.
Выходить на балкон, как в шестнадцать.
Верить в то, чего нет в мире.
4.
Некто откроет глаза и увидит
новые чистки, трущобы по ту сторону дамбы.
Собаку, прокусившую гаджет.
Вспышки сиреневых молний сквозь джунгли.
Информацию с первых полос —
стоимость нефти.
Женщину в парандже, спешащую через рынок.
И так далее. Будет ли
его контракт отличаться
от мерцания скорой у Дикси — или любого
ассамбляжа, вытянутого вслепую из роя уведомлений?
Как бы там ни было, я попытаюсь представить.
5.
Во тьме солидарности я еще не один.
Будь моим мr. poopybutthole, то есть
непроницаемой грезой, голографической
ерундой, скрепляющей мир.
Будь процессом письма.
Турагент срывается с выученного маршрута,
дрейфует по улицам Сити.
Красная геометрическая фигура навстречу летит.
Из этого следует только
то, что возможно не согласиться.
Без гарантий, вслепую, всегда опасаясь
гонцов, говорящих радостные слова —
набор вероятностей, спрятанный
от закрытого ока.
«Меньше парься», — шепчет сосед.
Нужно будет пройти через многое.
Психика — серии рваных
гребков в холодной воде.
Но также —
стая бликующих птиц, если помнишь,
в местах, проявленных на секунду.
Полароидный снимок, подпись на оборотной.
«Тело реальной политики
тлеет в провинциальном пейзаже».
6.
[на улице — почти никого, полицейская
машина выступает в качестве нового
персонажа, ведущего разговор
со сплошной темнотой; просто мелькнула рядом
почти никого, но я чувствую — в том числе по
движению ткани, окутавшей церковь напротив —
вместо отсутствия множество
действующих вещей
улица наполнена ими; можно представить
человека, сидящего в шумном кафе,
или party разыгрывается в мозгу
каковы основания этой стачки
поскреби меня — обнаружишь
че угодно, и так же у остальных
но отрывок из книги, пронизанный тем-то и тем-то,
удивляет биографа, радиоточка
звучит на другой частоте, принимая
облик лаборатории; внутри нее — темнота
два неведомых существа, бывшие хиппи,
наугад бредут по узкому коридору,
то и дело упираясь в детали разрушенных
аппаратов, суливших некие
изменения в координатах письма;
говоришь, движения ткани похожи
на волны, что смотрит сновидец
бесконечно пустые внутри,
не касающиеся предметов вокруг
«кажется, именно в этом
эпизоде трагедия являет себя»
только всё иначе в кафе «Реальность»
поскреби меня — че угодно
даже футбольный матч транслируется без звука,
ни о чем таком не напоминая]
7.
Три сотни непрочитанных в активистском чате,
значит, депрессивный отряд где-то рядом.
Его след сохранен в дальнем облаке передвижений
психики, но
Птица, Феноменолог и кто-то еще на мансарде
ведут разговор о техниках распознавания
власти, о том, как крутило на внутренней ленте
Мебиуса, как разбрасывало потом.
Теперь — целая ночь впереди.
Что ты простукиваешь постоянно?
В воображаемых дебрях грядущего ищешь
хайперстишн со знаком плюс.
Это как-то связано с разговором
о нелокализуемой жизни;
она растянута между ангелами, транзитную зону
ума проскальзывающими легко,
и системой простых элементов,
вроде тоже способных устроить войну.
Потерявшийся в непроглядном массиве
нарисует иероглиф.
«Сопротивление, растущее ниоткуда,
ни на чем не основанное, помимо
агента, что предельно развернут
в интерьер различимой среды».
8.
гениальные синтезаторы на
посредственном треке
человека, зарабатывающего деньги
я не могу даже толком подумать
о тех путешествиях, разве что
записать в черновик: «орнитолог движется
через густые кустарники, время от времени
делая пометки в блокноте»
текстовый бот сообщает
ты покажешь мне свою память
и мы поговорим про поездку, которая
должна была стать счастливой
поезд уже должен был войти в туннель
она погибла от лап огромной крысы
умирала у меня на руках, в лютый мороз
человек не может забрать каршеринговый
автомобиль с парковки, закрытой на праздники
капают яндекс-деньги
так бюрократия и
платформенный капитализм встречают друг друга
сцена выстраивается в голове
из нескольких долетевших
слов в переходе
орнитолог, трубадур, путешествующий
где-то на юге — это
я, закрытый от себя самого
но, как ты и сказал, другая реальность
возможна — на проспекте, ночью, как будто
ребра той жуткой весны