Стихи 1975 года

МОЛОКОМ ОТБЕЛЕННЫЕ КОСТИ
[В поисках чудесного]


Любимый плод
цвета пламени,

ибо в образе
зарождается ошибка:

Если плод растет из
прекрасного цветка,

то в чем же
начаток

огня? Ответа нет,
так и не спрашивай,

уведи себя
к реке, сбрось

башмаки, закрой
глаза и

твердо ступай
по воде.



КАЖДЫЙ ВСЯКИЙ ПОЛУЧИТ СВОЁ

В том, как тень
описывает свет,

яснее всего
на сей раз,

и опять за то, что
рожден был, хоть раз,

наверняка – значит
отрешившись от желания,

невозможно отважиться
с пониманием,

за грань того, что прожито
целиком с или без.




РАСЦВЕТ


Доверяй языку
забывающих сразу

всё, что ни скажут.
Высокие травы

беседуют с ветром.
Тебе не вернуться назад,

чтоб собрать то, что, похоже,
«пропало». Просто

прислушайся к длинному
волосу, пронизывающему

тебя до самых костей,
и полюби недавно

обретенную святость
своей восприимчивости к

давней растрате
на поставки безмятежности,

не зная ничего
и не желая знать.



ЖИЗНЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ, С ГАЛЛЮЦИНАЦИЯМИ


При пробуждении, комната
переполняется телами,
которые я еще слышал, живой

Где начинаешь
видеть и слышать в запредельной,
образованной желанием среде,

формы, случайно создающие
вечных излучателей мимолетности,
которые мне мерещатся потому, что

я там нахожусь, приняв
слишком много таблеток, перед
женщинами и мужчинами, для которых я

стараюсь приготовить банкет,
богами и богинями,
чьи голоса, я уверен,

я все еще слышу, высеченные в воздухе,
равные роскоши, дарующей
жизни Θεοί, бессмертным

персонам. Ладно. Рассвет, золотистый
воздух и волна прелестной ранне-
весенней пыльцы, сидя на

обочине в свободных наручниках,
дожидаюсь, когда меня возьмут на позднюю
психиатрическую экспертизу, а заодно

и займутся ожогами
III степени. Внутри «скорой
помощи» сирена звучит

будто в милях отсюда. Я в экстазе, боль
сильная, но – пока я продолжаю сообщать
молоденькой секретарше

номера казначейства США, даже
не будучи там – мигрирующая:
Они отпустили меня через несколько дней

злоупотреблений допросами, во время
которых я признался в международном
похищении материалов госзаговора

на оппозиционном, хотя и галантном
языке любви, Витгенштейна и некоторых
более элегантных трендов дамской моды.



МОИ СЛОВА ГОВОРЯТ САМИ ЗА СЕБЯ


[Но это только
язык, толкующий

сам с собой, или ты,
пребывающий нигде.]

Цветение интенсивности
должно быть

рождено, убирайся
из дому, которым моё

сознание населяет моё
тело, почему бы

для разнообразия не встретить
кого-то настоящего

и не пойти рядом
по распахнутым полям

и по щиколотку
на речном

мелководье,
рассказывая, как это

решается
за тебя,

полон ли ты мгновений
или полон земли,

но прежде всего,
почему ты не можешь
 
видеть луну, постоянно
находясь под водой.




ИСХОДНАЯ ТОЧКА


Сделано из тотального эха и тени
того, как оно есть, бесконечная чересполосица

того, что говорят в траве черные лилии:
Откуда вы явились, соловьи,

а на рассвете запах лебедей? Я, как
Нарцисс, потею черным жемчугом, тепло

распределяется поэтапно, как ступени,
по которым я взбираюсь в Персию в поисках

входа для музыки, гиацинтов, гвоздик
и бумажных маков, чтобы в мире

всеобщего обрести сладостную тягу к
жизни, грозный гул голоса без ограничений.




ИЮНЬСКАЯ ЖАРА


Лунный свет не
приближается по дороге,

а рассеивается в
гуще листвы,

предшествуя и соответствуя
тому, что обнажается,

пока мое тело разоблачает
свое бытие в дальней

вспышке молнии, пока
на мою кожу падает

замкнутый в себе отблеск
оживленной экстраверсии

в эмалевом поту
непрестанного отчаяния.




ВЫХОД


Мое сердце видит Гермеса
как последовательность облаков,
мои уши слышат язык,

которого я не знаю. Смогу ли вернуться
к своим благородным
истокам, никогда,

да, откуда только не мог бы я
произойти
или возникнуть, столь же редкостно

с тем, как я рассказываю:
Я живу в сплошной грязи
в которой выживаю, из которой

состоит мое тело мстить
спасению. Учись
жить без

теней для глаз и всегда голодай
без того, в чем нуждаешься:
Следуй за следами копыт,

которыми олень пронзает твое сердце
за которыми, а не за тем, как
они заставляют тебя кровоточить.