Разговор с доброй богиней, но вместо
него ты хочешь исчезнуть из тела.
Влад Гагин
О ШУМОВЫХ
В себе я высекаю нечто
Похожее на трещину
Там есть такое что-то
Что зовёт отдаться
И быть не у себя уже
Во власти
Есть такое что-то
Что никогда не дремлет
Не пресекает, не взывает
А просто держит
Подвисанье
Рождает тальк, опавший к небу
Снегом
Как если падать внутрь груди
И делать то, чего нельзя
И даже не придумать
Слишком
Страшны игрушки счастья
Я просто высекаю
В груди отверстие одно
Чуть капнешь – крик
Оно застыло
Там
И держится
На волосок от счастья
И гибели
Восторг дыханья
Как сигарета, выдувающая нутрь
Наружу с дымом
Курит Он,
Кто всё отринул
Вглубь
И высек
Я секу себя
И замираю
В осторожности
Чуть смело
Проглядываю сквозь тетрадь
И кап чернил не осознать
Они как струны
Рвутся
Брызг
Как пушкинских
Или кузминских
Огонь
Весь ток и лёд остыл
В их отголосках
Мир
Я делать сам решил
ФИЛОСОФИЯ ПРАЗДНИКА ЗАВТРА
Лене Свиридовой
«Вот как», — говорит самурай
Прослушав историю,
Отмотав к инфинитивной форме,
Отмотав на «плей»,
Мотивацию,
Онтологию
Поняв и приняв
Поймав Дзен
Как тот, кто влюблён
Завтра этот праздник
Святости тех, кто
Кого и в кого
Важно определить различие
И субъектность сторон
Внедрение
Идёт по алгоритму самой культуры
Лена говорит: «Так это и работает.
Когда помнишь, что не надо.
Если надо и помнишь,
Значит
Это культура
Или наоборот
Смотря как определить субъектность
Пополам
Ночь как световой диктатор
Рубит топором
Или гильотиной
Машиной того, кто отторгает
Сон, явь, мечту и любовь
Завтра праздник
Это и есть форма бытования концепта
Переворота
Перманентного
Как ни определяй субъектность
Я сжимаю эту бумажку
Как темноту
Без тела и запаха
Но я очень хочу и знаю, что есть
То, что «я хочу» и «есть» для меня
Как ни определяй субъектность
Шум того, что проходит через трубу полночи
Отбрасывая
Тень, свет, дым, чернь
Я просто Тур, нарисованный режиссёром
В фильме «Варяг», о котором вчера говорили
Его нет, но его убивают
Чтобы есть
Я уже пару месяцем не мясоед
Как ни определяй субъектность
Есть мои чувства
К тому, чья кожа нежней парчи
Нежней цветка
Нежней ягоды
Я хочу завтра праздник
Всеядной большой любви
Как ни называй христианина,
Не делающего выбора
Я делаю
Он делает
Мы делаем
Я становлюсь разломом себя
И моя любовь течёт по осколку
Как порез
Выделяя симптом
Я болен ртом
Я болен железом
Которого нет у меня
Как ни определяй любовь,
Я хочу праздника
И Веры
В то, что то, что я есть – любовь
Её
«Со-ка», — говорит самураю
Она
И даёт шоколад
Белый
Такая традиция
И он берёт у неё
ПОДРАЖАНИЕ ПЕСНЯМ ПЕСКА
Я – она
Я хранил себя
Я хоронил себя
Много лет
Психолог сказала: терпеть нельзя
Но вы должны умереть
Полюбить
И смириться
Я – Нефертити
Я встретил себя в Кинг фалафель
Это грот
Веганская опера
Музыка наоборот
Шум серебряного песка,
Заметает след, заметает ничто
Которое гулом жило в этой тюрьме
Клети
Склепе
Саркофаге из «Камня», «Форели» и синенького Н.
Я разорвал плен,
Душу отправил резать тростник
На котором я возлежу
Выбрав пару забытых книг
Себе ночником
И союзником её, во мне
Жившую это время
Я не оно, не он, не растение,
Не огонь, не мёд
Я просто шум, мерцание оловянной маслёнки
Дающий простой фитилёк
Ночью
Всегда
Поперёк
Всего и вся
Я один
Пока
Одна
У меня
Она
Но она внутри
И не нужны слова
Моя голова лежит,
Тростник шумит
Там, здесь, там
Я – шум
Песка в ветре пустыни
Я – ум
Насередине
Пути к вам
Не называй моё имя
Я сама / сам
ПРОГОН КОНЦА СВЕТА
Есть время между волком и волкодавом
Когда ты не равен своей воле
Если под этим словом есть что-то
Но что-то есть, если оно исчезает
В тех сумерках, когда снисходит
Тень век на уставшее тело
На уставшее нечто
Называемое по-разному:
Дух,
Тело,
Психика,
Корпус
Всё есть продолжение наших чаяний
Когда ты медленно гаснешь
В полудрёме
Ещё ничего нет
Но ты уже так гол,
Так беззащитен
Встревожен
И хрупок
Как эхо, повёрнутое обратно в тебя
И разрушающее остов
Зону Я
Зону воли
Слагаемых
Их имён,
Значений дня
Его остатков
Как крепость,
Исчезнувшая под песком
Ночь метёт как метла,
Ветер,
Коса-маска-смерти
Думается, здесь
И совершается прогон конца света
Он репетируется каждую ночь
«Немного до» Дашевского
Обозначает это место
Между волком-волей и концом-волкодавом
Он без масок и имени
Как развоплощение в чистый страх
Конец и начало Суда
Его огненный взмах
Пах
Мрак
Беспредельный стыд разреживает корабль
На мели ржавеющий
Песок, трещины из фильма «Игла»,
По которым ты как бы бежишь
И знаешь, что нет ни воды, ни конца побережью
Боль или тальк какого-то вдохновения
Распада как радости невозвращения
Всё испытываешь здесь, тогда
Вчера Владу сказал:
Есть место тела
Это и есть главное место,
Остальные ещё более условны и далеки
Оно представимо,
Отчасти иллюзорно
И сшито
Но оно, — проблема
Первая, по крайней мере
Между собакой и полночью
Кажется
Мне
Между волком и волкодавом
ЧИТАЯ СТЕНДАЛЯ
Соне Амировой
«У каждого дня свой особый цветок»
И то, что я думал, что я
Это всего лишь вода
Камушки зря
Я был вроде дельтой, змеёй
Мне было надо оборачиваться узлом
Чтобы мясо держать под углом
Особым свинцом
Которого много в городе том
А вот так:
Взять и перестать
Быть водой для кого-то
И стать Нимфой
Ожившей в уме
Или шумом
Внутри уха
Внутри того, что только
Раковина для проформ
Насилия иного
Чуждого
Неживого
Все языки
И то, что они поддерживают
Своими лесами
Мироздание
Не моё
Отстаньте
От чаши
Я сам, я сама
Взлетаю
С нижнего дна
Бессознательного
Ума отрицательного
Что я хочу?
Ничего не хочу
Если бы парни всей земли сказали:
Возьми
Солнце моё
Счастье моё
Я ответила <бы>:
Правда?
Вы чего-то про это не знали
Летит в воде пчела-рыба
Она внутри каждого придорожного камня
И то, что есть главное –
Неотвратимо
И очень далеко от правды
Наград
Наслаждения
Боли
Это просто полёт
Одного крыла
Хлопок в ладони
Отсутствующего тепла
И холода
Нежность сама
Без всяких обстоятельств
Надежд
Отчаяния
Случайность
Орех раскрошен
Крошки смахнуть
Нет ствола
Детям и деду
Одна стрекоза сложила глаза
Косицей
И смотрит внутрь тебя
Она синяя
Для не тебя
Моего не-я
Меня
ДЕВОЧКА
Оле Русаковой
На кривой берёзе
Рано рано
Если бы я сидел
Где-то вообще
Если бы я просил
Чего-то кроме
Соли и хлеба
Горькой цибули
Я бы вышел в свет
Из театральной полутьмы
Занавеса
Скрывающего
То, что светит помимо ткани
Помимо затемнения
В зале
Жизни
Где украли
Меня у меня
Рано рано
На кривой берёзе
Сегодня ходил в тот театр
И смотрел
Как та, чьей я был душой
Играла взрослая
И я считал действующих лиц
Их волосы
Разного цвета
Рано рано
В 16.00
Встретились с Лизой у памятника
Габдулле Тукаю
В 15.40, чуть позже
На кривой берёзе
Где я был всё время
Рано рано
Просил соли и хлеба
Горькой цибули
Один / одна
Два раза в жизни являлась мне сама душа
Моя собственная
Сидела
Ушла
Рано рано
Один раз во сне, с физалисом
В зелёных волосах
Тоже пела
В пригородной
Несущей к русалкам, берёзам
Прямым в этих краях
Рано, во сне
Моя рана
Открылась
И просила
Соли, хлеба, цибули
С физалисом в волосах
И тогда, лет пять – четыре
Не помню
Назад
Вышла из-за кулис
И пропела чистым и невозможным
Каким-то световым,
Из соли голосом
Рано-рано
Про русалок кривых
Про мою душу кривую
Чистую
Золотую
На кривой берёзе
Рано рано
С тех пор я искал её след в себе
Думал: что делать
Горькой цибули слишком
И света мало
Но я вроде растворил всё в соли
Или стал солью
Бемолью
Рано рано
Я стал светом, девочкой, болью
Без золота
Без кривизны
Тела, отмечающего углы
Всех беспределов, которые мне не нужны
Я маленькая соль, девочка
Рано рано
Стою в мертвенном свете
Самопровозглашённых софитов
И речь не моя, не её
Трава
Берёза
Криво налито
В тело из семени человека
Я маленькая
Правильная
Физалис оранжевый
Свет неоткрытый
Неотданный
Никому на кривой дороге
Я сам умру
Когда захочу
У памятника Тукаю
Я смотрю в снежную волокиту
Дорогу
Смотрю в глаза
Свои
Венок
Рано рано
На кривой
Дороге
Этой, другой
Вижу одно
Её
Волосы
Протянутые за мной
Отвечаю
Соль
Босой
Иду, ничего не меняю
Всё это относится ко мне
Не к ней
К одному Раю
И я его называю