Расскажи мне
о том что
делает нас живыми
в полумраке
гостиных
Чтобы я могла
услышать
как речь
движется
от уверенности
к зыбкому
волокну
дрожи
К тихой власти
сплетенных
пальцев
к движению
тьмы
По позвоночнику
к беглому
разочарованию
в памяти
к открытию язв
на теле огня.
Я так часто
выступала
в роли
уничтожаемой
что разучилась
всему другому
Страх или
желание?
Их сплетение
в вязкий нежный
кокон
Как зеркало
отражает
теорию
малых дел
так что
страшно дышать
На полях
ушедшего
во влагу
в слизь
снега
И рука сама
зажимает рот
как посреди
любви.
Где качнулось
вниз
сразу с пьедестала
боли
со всхлипа
на язык
снега.
Разве не настолько
неосторожно
что страшно
вспоминать.
Вынимая звуки
как щипцами
из оголенного
красного
первого или
последнего?
«Дрожала волчонком
дрожала ягненком»
Ты трогаешь
меня там
хорошо
ты трогаешь
меня там
скучно
он трогает
меня там
не так
ты трогаешь
меня там
до боли
и света
До ее белого
сияния
почему боль
это всегда
сияние
И я сияю
в ней
как сицилийская
невеста
посреди
резни
И заря восходит
и пенится
до кровавой росы
до ее ожидания
на пальцах
сведенных
судорогой.
Как начинал
мир
с нуля
как с любви
После любви
но по-другому
рой слов
рассекал предметы
пространство
и твой мозг
Но еще
прежде время
его самую
хрупкую
страшную ткань
На сельских
веревках
в хрущевках
в детских игрушках
похороненных
в коконе
безмятежной
нежной пыли.
Жизнь конечна
и быстра
автомеханика
текста
а воз и ныне
там
стоит сияет
Как твой
член во сне
о самом
главном?
Нет нет нет
конечно
классика
искусство
литература
Ли-те-ра-ту-ра
/Мы начали произносить
слова сегодня в три/
О боже
я хочу
чтобы пришел
огонь
И все это
исчезло
остались только
крупицы снега
похожие на муку
мелкого помола
на шепот
сумасшедшего
на дробленый
сахар
Важнейшим
из искусств
для нас
является смерть
Только не говори
что когда-нибудь
ты думал
по-другому.
Пожалуй
я признаюсь
себе в том
что меня
все еще
возбуждают только
те кто не должен
и только то что
не должно
В этом ужас
и ценность
любого личного
опыта
В невозможности
преодоления.
/В невозможности отменить
в невозможности отменять/
Бледную
с кровью
с сукровицей
внутри
суть вещей
И вот я жду
только снега
его белой
бесконечной
анестезии
его белой
стерильной
чистоты
Жду как наркоман
ждет дозу
Я могла бы
написать жду
как вдохновения
Но слово
приход будет
честнее
Я жду снега
именно
как прихода
Жду
холодной власти
белого
над своим
зрением
Жду чтобы
начать писать
и исчезать
чтобы остались
только контуры
меня
Вросли
в белую
морозную
марлю
и исчезли
затем навсегда
В вечном
разъёбанном
сизом.
Мы забывали
буквы
почти без
усилия
Как могли бы
забыть тело
военнопленного
на пленке
собственных
глаз или
новостной
ленты
Но послушай
только
не звуки
не то как они
разрезают
пространство
ножом
Прежде нас
самих
Прежде да
и раньше чем
нет когда
тьма лепит
мое лицо
и твое дыхание.