Аристарх Месропян

degeneration: blood opera

Подготовка публикации: Иван Соколов

B:\linear\sys>cd H:\linear\degeneration\lib
H:\linear\degeneration\lib>inj part2.dll
Injected file: H:\linear\degeneration\lib\part2.dll
Successfully injected 1 files; Failed injecting 0 files.

H:\linear\degeneration\dgen.exe -unf part2


0. ᴜɴᴛɪᴛʟᴇᴅ

горьким утром, на исходе
       пытки, колотая рана
              въявь словами раздалась

и под грузом их соплодий
       рвутся чаяно и пьяно
              красные авоськи глаз

вены оплели шпицрутен:
       пусть забрызгает космато
              наготу слепых страниц

очень скоро лопнут путы
       констелляций, и стигматы
              скроет бахрома ресниц


1. ᴠᴇʀᴍɪʟʟɪᴏɴ

всё, что вы влакли с собой,
насмерть пялится в упор,
насмерть выпало в ладонь,
насмерть выебано в кровь,
как подземные цветы

жалко плещутся корнями
над поверхностью земли,
как нырнуть в свинец зеркал,

чтобы, вынырнув из горла,
восхищённо верещать.
будто рваными задами
сухожильное татами,
перепачкана словами
в лоб забитая печать:

о-о-о, о-о-о, о-о-о,
под напором бьёт из трупа ничего —
неживое, бестелесное, гортанное,
слепое вещество, и вянущий его приют
лопочет пакостно: «немногие из моего фонтана
пьют».

о пурпурные плевки,
полевые пауки,
под раскаянья объёмом
жадно вветривают пух,
струпья соструив судьбы,
в ожидании стрельбы;
зазвучит призыв к закату,
затопив гнилой сигнал.

луны алые, о вы!
выебаны и мертвы,
спите в стерео, прядомом
из разорванного вслух,
и как доится из призм
ваших опиумфализм,
так и трели бьются всмятку —
те, что я сюда согнал:

раскудрявой хохломой
подъярёмных токов пламенные
возвились ликорисы,
из трупов просочась.

раньше, дряблый и хромой,
от юродной жажды ламий
прокуратор-зареносец
был эгидой, а сейчас

сапоги чеканят фарш,
и во сны обезображенные
хлещет затяжная
фетва ангелов-гиен:

человеческий лекаж
из мясных малолитражек
жирным блеском увлажняет
жизни сморщенный гимен.


2. ᴠ.ᴅʟʀs.2000

ввилась в катакомб артрит, башен остеоклазм
тайком, чрез прокол крепостной стены:
сколопендрой спины прорезается в гемопоэз,
лимфатический ценз презирая,
костную пучит взвесь.

веером рвётся пясть, рёбер визжит орех,
лопаясь. твой самородный свищ
мой вымывает грех: это ли не экстаз?
зноем разит, и густ пыльный прогорклый день,
тенью другого дня выстлан, орозовел.

расскажи между делом, как твоё
самочувствие? станет ли лучше, если
сверну тебе шею? палица, меч, копьё —
очистят ли мысли? страхи твои исчезли?

как соструится ночь для псаря
псарей, грудь оросит заря,
ихор сцежу из груди, лазурный, как
кровь, жёлтый, как ночь, гуще влечения, пресный —
в меду янтарь.

к полудню дух срывается и прочь
уносится, собой себя вобрав,
в оправе невнимательного ветра,
но ты, главу эребу преклоня,
инертным мухам вываливший недра,
не смей смотреть так страшно сквозь меня.

3. επιφανια (п.у. анна родионова)

костные нефы выломал алый аккорд:
ликуют грозно и гневно владыки аорт,
пульпу мучнистую к пастям горстями поднесши.
кто был им гостями, распался на пищу и вещи.
бледные тени сминают останки в груду;
обворожительно улыбается сомкнувшемуся кругу
рестораторов, рэперов и старлеток,
из камеди кровавой ваяет пилой и стилетом
подающая надежды молодая художница имярек,
говорит, ничто так не вдохновляет, как человек,
ничто так не отвратительно, как народ —
в аплодисментах прячется визг гаррот.
организатор в бэкстейдже
под клёкот набитых горл
проверяет счёт, поправляет бейдж,
вслушивается в голод,
влагает внимание в брешь,
ощупывая: затылок, живот или где-то меж.

небо осклизло с рассветом, как латекс гондона,
брызнуло на ветровое. пятясь до дома
в ректум двора, кроссовера пыльный кроссовок
лужу рассек, опражнился мужчиной за сорок.
съёжившись под макинтошем с плеча кровососа,
небу ощурившись сумрачно и раскосо,
он погружается в стылую мякоть подъезда,
вслушивается в голод, как в ужас невеста,
поступью рыхлой листая ступени наверх,
чует затылком чужого ума револьвер:


Корм,  блок на пропуске в это место;
это место коллекция?  Пульс,
уценённый карьерой человеческий ракурс.

Скорость вида — стратегия информации, с которой всё выживает,
просто сдаваясь: транзит сквозь уже выбывший тракт, ракурс CCTV.
Мне жаль, что ты смотришься в это.

Я пропускаю.
В пропуске — их продукт, приготовленный пластик,
если можно представить, где он крипта, тайга,
где его сырое не сварено.

В темноте еда кажется небезопасной.
Я различаю только текстуру,  фибру.

Слабость граничит со мной по самой резкой кайме.


тяжесть стекает за шиворот, вывернув экорше
паники на незнакомом заплёванном этаже:
съёжив грибок штукатурки в сухие морщины,
из кракелюра сочится напротив мужчины,
вверх по хребту нарастает чертами вовне,
обворожительно улыбается, прижимает к стене:
он верещит, рвёт кобуру рывком, пистолет
роняя, и в рот получает плевком шибболет,
рушится на колени, пока в живот
оползает обугленный пищевод.
он припадает к кафелю, созерцая,
как черты её пожирает канва лица,
как растут его ужасу вопреки
круги на полах, чертыхаясь,
кровь изрыгая матом:
и она перед ним — аллах, гиперхаос,
иисус, или просто фатум,
а может быть,
— и вонзает в него клыки

4. ᴘᴏʀᴛʀᴀɪᴛ ᴏғ ᴅᴇᴄᴀʏ 3

молчать надсадно, слепоте солнца ощерив прищур
троакары слов блестят в поту и сцеживают пищу
для застолья обнажённых глаз, впалую грудь скукожив
взгляды схлёстнуты, и пузырятся мышечные лужи

небо роняет струпьями коробленую кровлю
сегодня поутру опять рвало палёной кровью
припав к ведру, я пялился в жирный надой наотмашь,
и кровь была водой, и отраженье хоть на хлеб мажь

калейдоскопом плещется в дверном глазке прогноз:
коростелые сердца на износ пустились в пляс,
оплели корнями рёбра, пробурили орифис,
затопили васкулярные шахты, когда мы ссорились

где кюретка пела, там клокочет немота,
флегмонозный монолит торчит в лоскутистой гвоздике рта
ветер в скважине замочной больше не похож на речь
наши метки колебаний, будто губы, дали течь

копоть механизмов веры въелась в костяной каркас:
стонут буквы-кремальеры на цепях неловких фраз,
и ядро машины в клетке из проглоченных ногтей
беспорядочно расшито хлипким кетгутом идей

и пока суставы духа там заржавленно скулят,
здесь, в прорехе поцелуя, памяти инкапсулят
ты во рту его катаешь проглотить когда-нибудь
губы подожми плотнее, чтоб не выронить на грудь

5. ᴏʀɢᴀɴ ɢʀɪɴᴅᴇʀ

подкожной сбруи ленты распростав,
струится в разобщении сустав,
иссечены хрящи, срамной прокол
их извергает. выбритый чехол
опенен и раздут от губ до пят,
отделан лигатурами, объят
истомой червяной в правленьи рук,
из уплотнений изводящих стук,
хрипит изводу стука невпопад,
как всякий, костную труху кого доят.

обмяк на хрустком целлофане
студень в тряпочной нирване
висцеральным бурдюком,
где, под брызгами пигмента
и акне, звучит тайком
и пленит мой слух ламенто
лоново: ноздрей свирели
пряный смрад костей пилёных
со стенанием сосут;
из трепещущих шпинелей,
адипомой убелённых,
остинантой бьёт мазут —
бас его глухой и нервный —
под клубок подвздошных вервий;
там, прощаясь, комьям рыхлым
нефтяного мармелада
серный дух извлёк из рытвин
гладкой мышцы мартеллато,
переплавил в рокот слитный,
раскосматил пастилу,
и ему пискляво всхлипнул
наизнанку поцелуй.

…ах, если б только провалилось дно,
и — ворох на ковре, веретено,
кровавое пятно: глаз разлетятся блюдца,
и ложи до партера облюются.
но гроб под стать тому, что сгребено
в него из-под крюков, и процедура
почти закончена: сквозь стенку в мякоть входят
витые лезвия до рукояти бура,
слипаясь с органами в поиске мелодий.

сосудов пряжа и упруга, и хрупка,
нежнее кашемира, легче хлопка,
звенит, натянута, и в тон исподтишка
поскрипывает чёрная коробка.
кулиса липкая, густая, как мокрота,
софиты в пот вытапливают лоб,
клубится предвкушение взахлёб,
и я всем телом груз коловорота
толкнул,

и ты запел.
и воздух лопнул,
раздвоенный, и щёлкнул вопля кнут,
и зрители рвались вовнеутробно,
грудные клетки извергались дробно
и яростно, и ропот алых руд
свидетельствовал: ангелы поют.

измыслить бы тебе подобье клавиш —
мелодия не та… и ты не умираешь.



6. ғᴜsᴇᴡᴀʟᴋᴇʀs (п.у. анна гринка)

пальцы сморщились, когда последний шнур был выпутан,
папилломы-клавиши подсачивались выпотом,
и в стороны раздался варикозный завиток —
это плаг умбиликальный плотно сел в её пупок,
и кожа замерцала изнутри фосфоресцентно,
и тайнопись теней была сосудисто бесцельна,
но бурые толчки сгустились барельефом, потемнело,
дрогнула консоль, и белым изъяснилось пакибытие:

для регулярного переключения
со стадии «выйти» на стадию «уйти»
когда выходящий мелеющий покров
под внешним воздействием застывает
и остаётся безопасный «уход» —

изревнованного тела
млеет тень в экранной мгле,
как прожилки на угле,
тьмой блестящей отпотела,
вязнет в сумрачном суфле
теневое дефиле,
твой багряноприсный испод —
и вот ты наносила уход
и бескрайней плоти дрейф
омыл тысячелетний рейв:

рыхлые келоиды закричали,
окон отпороли края
восходила комната за плечами,
в которой уже была я

поле смеженья дрожало, но
подкожных плевков
пульс становился строже

тонкие стены так жалобно
но тоже легко
переоделись в кожу

наших гематом сограничение
для регулярного переключения
вывернет венозные пути
со стадии «выйти» на стадию «уйти»
всплесками редеющих бугров
когда выходящий мелеющий покров
костяные облекает сваи
под внешним воздействием застывает
формируя ломкий грот
и остаётся безопасный «уход» —

в сетчатку
из красного моря
из клавишного плеска
в кровеносное окно

там, где солоно▒и тесно,
стало шумно и▒▒темно:
пережёванное, ▓▓██извергают▒раны
яблокосудорожнойохраны▓▒▒▓
рёвом██свищовых██флейт▓██▓
сверху███вживляютапдейт███▓▓
овердрайв████алых█телец█изо▓рта▓
новаясверху█▓█стелется███красота▓▓█ █
°█▓▓▓  ▓█████▓▓õ ▒██▓▓▓«█§██▓▓« ▓█▓             ███ 
   █████ ▓ иглокожее ████▀▓ ████ ▓ ██©         ██████ 
       ▀████▓ где иглы — выход мирного металла ███████■ 
                ▓▓▓▓▄████ вывернутые жёсткие поры ██▓▓█■ 
                  ¡████╚ ▀██  не дышащие для покрова ▓█▓╚ 
              í?▄▄  ±▒╚  а его уводящие в комнатный куб ▀▀▒░ 
             × ý        ▒í²§Û▒▒▄███▄▒▒████■²▒°¬çØ▀▓▓■ù▒▒▒▒×▄▄Øç 
            ▓■▀       весёлая гроздь это я … . … .   ½▒▒Øʬ 
            ███  ý███▀#Ú    и она ——-свернулась   ¬Ê▒▄▄▄▒▒■▀▀ 
            ■████████████▀█▒ пузырями/ мякоти в себя ■▓▒ù▀▓▓▓██▀
          ▓██+½ шипованной шкуркой……:…:::… — наружу ½██▓ 
        ██▓s     )▀██▓▀▀▀  ██▓▓▓▓██² ▀▓■■■■▀▓███████████▓████▀ 
       █▓-‘       ▓██████▓¾▄██▀■▒?  потею механизмом! ▒▓█████ 
      █■`¾█É     ▓█████████¾±█▓▒▒+▒▀■■▀▄°▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒²▒█████ 
     ▓█ ▒████ иглами он здесь, !переваренный воздухом! ███▓ØØ 
     ██ ████████████████████▒*██@õüû)[Ú▒▄■▀▓▓▓▓▓▓███▓▓███▓▀▄▄█ 
     ██ ▓████ вwvнутри он кремообразен??????? в сосудах █▓▀■ ███ 
     ▓█▒▒████████████▓▒°     ▓█÷·Ê▒▒▒▒ر-▒▒*®\▒▒▒²ß▄▒ß?╚▄▓  ‘██ 
      ██─ý все они желудки моии́иииииииииiiiiiiiiiiiiiiiiii@██■ 
      É██▒                _▓█■ï½▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▓▓▀▒▀æ▒▒▒▒█Р
        ██▀▒’¡ý¾      соком согрет и. выжжен   ▓█▀º▒▓██▓▀██ 
         ▀▓███▓▓▄Ø▒▀▓█████ý°¬í²í[ùÇ▄▀▓▓▓▓███▓▄▄▄~▒¿×í▒▀▀█▀ 
         █ _▒▀▓██████ пришельцевый код, оружьевый промах █ 
        █░ï\’·´ ▓░▒▒▒▒—°▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒sæØ▀>▒▒▒▒▒▒?▒▄■███ 
       ▄█²[s░[░▒[▄▒▒▒▒¡·▒▒·ï®¬▒▒▒▒▒▒▒ïÐ▓██▓@®¿·▒─▒▒▒▒██ 
      ██+[®ºí солнце 000000восходит — мышцевый круг ▀█▀ 
     █▒©ß излучающий00000/11 кишечную цифру █████▓▓███ 
     █▓■Ø▄▒ؾ колкую, побеждё ¾▄▀▓█████████████Ç    ██ 
      █▀▒■▓▀■▄▒§û░ÊûïÜ▒▀▓▓▒_▒▒▒°▄▀▓▓███▓▒            █ 
       █▀©▓█▓▓▓ nnyyu ███▀■-▒▒▒▒õ¾õÉ▒▀█ 
       ▀▓▄▄▓████▓®ü████▀ÊÜÞü®▒▒-+¬▒▒▒▒█ 
      ▓█▓▄Ú?Ê▀████████▀▄’▒▒▒▓▓▀æ×Ç▒▒▒██ 
      ▓█▓Ç-·®▄███°     ▀▀▒?▓▓▀████████¿ 
       ██▓▀▀▓██          ¡╚     [®███ 
       ▓█████▓                     ███ 
        _████                       ██ 
         ¡███                        ██ 
          ███                         █ 
          ██▀ 
          ██û 
         ▓█■ 
        ■█▄ 
         █ù 
           

7. ʟᴏsᴛ ᴇᴘɪʟᴏɢᴜᴇ (ʀᴇᴘʀɪsᴇ)

в░▓▓▓▓▓t▓н██░}▓▓██у░н███▓ ▒
:/░¬
████<р▓▓▓я ░ёпо▒▒▓ не█. я в▒рую▓¬
одн▒жд█ ал▓й гель прорв▒т артерию
и вымоет лакуну вкруг оков,
срывая кожуру с колоколов
и звон их оборачивая вспять.

затопит человеческую гать,
и космоса червлёное ничто
запузырит из рваных животов,
забрызжет из расколотых голов,
и резь фантомная в прорехах из-под слов.

8. ᴏʀᴅᴇᴛ

… он расправил плечи строго, зычно пропершил жерло,
рот открыл и слепо вздрогнул: стало пусто и тепло,
крякнул зоб, и что-то клейким пловом под ноги легло —
это слово, сочно лопнув, разнесло ему ебло.
 
       ннае       слип             аш
то       оран иы хв скквами         лякох
глвесес       рван
                          тб         ли с тод аньд
   рханорв                ым
                ствлипый
 
я вымачиваю, буквами скобля коагулят,
лоскуты пустые звуков в семантических солях.
если закрутить потуже, в гильзу притопить снаряд,
сковырнет и сквозь беруши, и плевать, что суррогат.
 
         сорымараизяюснлась
арааньй
                       тисхых лик дыв кен
с тозь и             труход
блаз,
                      сом
 
даже если не просохло, промурлычь его, пропой,
в просодической обойме пеонической стопой
звякнет преданно и чутко, сядет в слизистый припой
распечатывать рассудки, мыслей брезгуя резьбой.
 
      дыеспоторнажисхлюслиз, —
               ньесов,
спажизотовотовесканье
бловескотов,
              ванныханье:
    бликики, наски,                     слове:
аждо               шовползым
вотов,
кастозоранухлиплотвов стозье     глю
 
проще потрошить словами тех, кто сам от слов распух:
сослоишь иного пальцами в завет или гроссбух —
там ни требухи, ни жира, только в кожаный портфель
упакована педантом патанатома модель.
 
сплами   вес
сканьюсплов изликанье
оли
       тказье:
    наш таспануховазьюспой
сквой изло
сплю
расползлики, и тобой ткараканье
      в рутозовсоз, дыами
 
иные требуют ножа, чтоб острупить их массу,
отжать из тампонады рапсодическое масло:
с ним бритвы как лопаты и лампады как гранаты —
все средства хороши, когда бесчинствуют монады.
 
    бликотомы,
       сплюстые слованью
сползласпорым
    наш с
глазочаротомы,
глаското щес глазочарот дыханных яществозь
 
но если эмпирию взворошил абсцесс
и соглядатаи под нимбами расселись,
мне нужен лишь цевья надёжный ценз
и скользкий рот, чтоб в нём язык-гашетку раздавить, не целясь.
 
    в каждом — распоротомы,
словес трухлявозь
    дыханья вязь дыханье
всход раканье:
блипами всхлюснуто,
блики, с
      котомы, с которым
глаз,
     в каждом — разочарованье
 
нимб лишь мишень: там! погляди, на левом фланге,
покинув облака скальпированный дзот,
к поэту сходит нежный волоокий ангел
и кисть созревших спелых слов как весть несёт:
 
то изящество, с которым
   наш с тобой исход решён —
чёрных ящиков скотомы,
   сплюснутые в жирный шов,
   в каждой — разочарованье:
блики, сорванные с глаз,
всхлипами насквозь дыханье
   вспорото, и тараканья
   вязь словес трухлявой тканью
   от дыханья расползлась.

9. ʜʏᴘᴇʀᴛᴏɴɪᴄ (п.у. константин чадов)

[melancholia of a red hunter]

гнилая кровь
пирамиды волос
остроумия беглый глаз
ввинтить половину лизания в
орбитальную мантикору и уголь её уравнения
пластид глаукомы в траншею красным столбом
испытай меня бензопилой
тяжёлые соски воссияют
мокрое облако вошло в восток
всё, что я мажу грудь, её начало
шлёпаете рвотой, извергаете киску пополам
выбросил ещё баторианок мёртвыми, собачья рвота
и где уничтоженный вереск камеры следствия
там за карпаты минотавры уносят симметрию
логику вивисекции конспекты инсектоцида
лизать твою берлогу
мухи вымочили её фланг, беглый, спасённый от прорыва
на полуприкрытых капсулах
в кровавом трахе фолианта, натягивающего мне
массы, блевать твоими белыми глазами, блевать,
но не отводить взгляд
от румынских дизельных отвалов по которым
сколопендрой на барочной кальке расплетается
маслянистое пятно перелома и пучок лезвий света
он прекурсор разбитого коня — мерцания седиментаций
мухи полоскать грязь,
поцелуй при ударе, как будто тебе это нравится
мимо бездонных колодцев тьмы
ибо в моей пустоте бледная орда ожогов
скопические битвы европы-плазмы
психотропная жатва, война, как
спиральные рои, возврата нет
из обезглавленных
как моя кость
экономика осаждённой слоновой кости
коммунальный распад
ампутализатома

[there was a text here it’s gone now]

не претендуй на своих богов
экономика мёртвых
влажная слизистая кровь
волосы кишки
заливка могилы
удаление кости
спектральное веретено
разорванное глазом
где внутренность льда вытекает
эфиром кружащейся лестницы без зубов
нержавеющее контрастное
багровое молоко боли
чтобы закопать башни изобилия
в бледный час пустоты,
хрупкий, как мои глаза
потрогай их
дистанция нарыва
костистое топливо
змеиной тропы от лица
до лица ничего не осталось
опущен хирургическим путём
итак, измельчение
измерений дробление каскада мышц
перекрёстное измельчение зубьев
выживленных могилой
закодированный гниющий материал
в бесплодном треске слезы
приапикулярные мешки плоти,
дезинфицированные пушечными выстрелами
космос растворённый в хлоре зума
стабилизировал вирусный рынок
инвестиции в соль распахнутой крови
на полу и на стенах двери в горло
сертификация
пожинаемого креста
в ошейнике рта
на поводке пищевода
спиральные камни оленья труха и
настырный, как саморез,
дизайн желаний
выпотрошенное железо тиглей
дамнихилатимилизация
доминанта раскаяния

[somewhat peripheral it’s coming]

кровь клокочет в вентиляционной шахте
кровью с утра вырвало унитаз
кровь третьи сутки барабанит в окна
кровь сгустками цедят сливные отверстия
кровь подтекла под входную дверь и вымочила коврик для обуви
кровь, когда последний раз ты пробовал её на вкус?
кровь скопилась в трещине на корешке фотоальбома
кровь переполнила плафон люстры
кровь конденсатом нивелировала узоры настенного ковра
кровь отслоила обои, окрасила тюль занавесок
кровь, тебе нравится смотреть, как они истекают кровью?
кровь скопилась сосудами на стенах
кровь затопила постель
кровь стучится в твой затылок
кровь, часто ли ты испытываешь желание порезать себя?
кровь вымочила обувь, поднялась до щиколоток, до колен, до пояса
кровь у твоей груди, у горла, переливается через губы
кровь, ты когда-нибудь причинял другим боль?
господи, она уже внутри

[any minute now]

раны пикируют напомаженными поцелуями
конической артиллерией — инкубатор письма:
слоты радиации отверстия в базальте государства
и смеха воспалившийся послед клубится
за потрошащим виражом.

10. ʀᴀᴘᴛᴜʀᴇ

…первого ангела
я убил в двадцать два, из нутра вынул бурый канат,
молотком разметал его облик по матрице кафеля
и спустил вдохновенно в хрустящий ленивый гранат.

если ебёшь ангела,
еби как брехт
выебать мёртвого ангела —
вообще не грех
разоблачённый разведчик,
серый орех,
примерив мой вязкий жемчуг,
мерцал из прорех.

куда бы я ни шёл, я всегда вооружён,
слово дважды эффективней в комбинации с ножом,
никогда не знаешь, где небесный коммивояжёр
бродит в поисках добычи, пряча взгляд под капюшон.

если он вплотную подошёл,
ослепи его карандашом,
разорви ему обе щеки руками,
не ведись на крылья и регалии.

в шелухе рутины вызревает ритуал:
прежде самооборона, ныне трибунал —
стонут ангел-педераст и ангел-натурал,
ангел-новобранец, рядом ангел-генерал,
ангел-консерватор, рядом ангел-либерал;
по критериям пернатых никогда не выбирал,
в непорочные структуры пряча стройматериал,
пуповиной арматуры им пупы проковырял.

нож копает безучастно
горький черепа каштан:
мне хватило получаса,
чтобы вывернуть их штаб.
в темноту, где серебрится
оперение скопцов,
рыхло пялится мокрица
с продырявленным лицом.
нимбы рассиропил гнилью
реактивный апоптоз,
я на груде жатых крыльев
распластался как христос,
кожуру от нимба в пальцах
апатично теребя:
полежу — и собираться.
жаль, что не было тебя.

в целом небезынтересно,
что ты судорожно пылесосишь взглядом этот текст, но
о паразитах, коих наконец настиг восток —
да, я был у них с визитом и предотвратил восторг.

о, сейчас мрачнеет где-то
лик твой тонкий, херувим:
на кривой тропе вендетты
я для вас неуязвим.
вы, уроды, в полной жопе —
путь его непостижим.
я и сам, признаться, в шоке
что тогда остался жив,

что я видел, как вы смотрите
на нас, когда вас злят.
люди оплывают в сопли —
те, кто выдержали взгляд;
ты не знаешь, как жить после,
оголённый дух тая,
ты не билась в талом воске
идентичности, твоя
в тёмном оперблоке глаза
не дрожала нагота,
ты не срыгивала газы
слов распалых изо рта,
ты потусторонней домны
жар пустотный не пила:
то, что мы ему подобны,
нас и так спалит дотла.

и твои епитрахилью
потому поверх груди
преломлю литые крылья,
что мне некуда идти.
как в небес намокший лакмус
хлещут шалые ветра,
так мне со свету сживать вас
вплоть до смертного одра.

умертвив людской прекурсор, вы попрали статус-кво:
мне никто не помешает вас убить до одного,
я пришёл засеять трупами всполотый горизонт —
это война, на которой мне везёт.

мы оба знаем, что тебе не светит тёплый приём,
потому наплюй на принципы и приходи с ружьём:
всё, что можно было, выжег непорочный укор —
раз тогда я выжил, в эту встречу дам тебе отпор,

ну а после уничтожу тебя,
растерзаю нахуй в клочья тебя,
наживую освежую тебя,
втисну в рану ножевую тебя,
боже, как я уничтожу тебя,
обескожу и скускую тебя,
поднесу твоё нутро небесам,
а потом раздам тебя псам

бог убит, и лиминальная гладь
не отверзнется, и вой звёздных масс
не помилует неверную рать,
не сойдёт на землю жатву прервать:
я безумно изнемог умирать
я безумно изнемог убивать
и уйду лишь за последним из вас

…мне б доиграть, покуда догма
пузырится под горбом,
роль обстоятельств, сколь угодно
смертоносных. после лбом
я припаду к твоим обрубкам,
вберу осколком веры хрупким
последний раз остервенело
резидуальный божий план,
и, где был я, оттуда тела
экзоскелет в натальном танце
исторгнет восемь божьих пальцев
с летальной грацией фаланг.

Аристарх Месропян

Родился в 1995 г. в Москве, публиковался в интернет-изданиях «Полутона», «TextOnly», «post(non)fiction». Лонг-лист премии АТД (2020).